Геннадий Бобро
Мы не то чтобы не верим в то, что время идет - мы просто не осознаем этого.
В своем подсознании мы бессмертны. Впрочем, гораздо больше, нежели по вечной жизни человек тоскует по вечной молодости.
Вечная молодость - причина и следствие многих мифологических событий. Суровые северные великаны похищают богиню вечной молодости - Фрейю, и одряхлевшие боги отдают за ее освобождение все сокровища, бросая поверх сверкающей золотой кучи кольцо, выкованное карликами. Кольцо Нибелунгов.
Вечной молодостью и браком с сияющей Гебой награждают олимпийцы Геракла; и тот же бесценный дар получает за свою верность Пенелопа на островах Блаженства.
Да и Иваны-царевичи сплошь и рядом отправляются то за молодильными яблоками, то за живой водой...
И так до бесконечности, везде и всегда.
Существует прекрасная молитва: "Господи, дай мне силы изменить то, что я могу изменить; терпение - принять то, что я изменить не могу; и мудрость, дабы отличить одно от другого".
Я бы поставил ее эпиграфом к этому небольшому тексту.
* * *
Никому из нас никогда не бывает столько лет, сколько указано в наших документах. Вначале это даже забавляет, но со временем - перестает.
Мы устаем жить не в своем возрасте.
Накапливается эта усталость постепенно, годами, а проявляется внезапно, одним далеко не прекрасным утром, когда, столкнувшись нос к носу со своим отображением, мы понимаем, что это чужое лицо.
"Нам невдомек, что старый человек - все тот же самый, что в молодости, только зашитый в изношенную и сморщенную кожу", - вздыхала прекрасная Мэй Уэст.
Ну, до старости еще ох ,как далеко.
Впереди длинная жизнь со всеми успехами, мечтами, взлетами, достижениями - откуда же это ощущение потерянности и недовольства собой? Мы же добились, заработали, заслужили наконец, что же мешает начать - нет не заново - а с новой точки отсчета?
Но каждое утро и каждый вечер зеркало отчаянно и уже слишком откровенно отражает наши попытки быть радостными и красивыми. Там, в серебристом блике, таится самый главный враг: чужой и незнакомый кто-то, носящий наше имя, одежду, примеряющий нашу жизнь - и отодвигающий нас, подлинных, настоящих, на второй план. Нас уже как бы и не существует. Мы растворяемся в нем, таком непривычном, малознакомом, зрелом. Мы не хотим быть такими. Нет! На самом деле мы совсем другие - добрые, веселые, немного шальные и открытые счастью - но это уставшее лицо с жесткими морщинками в углах рта диктует свои правила игры.
Недовольство въедается в нас, оседает серой пылью - и вот уже мы не такие яркие и привлекательные, не излучаем свет - не блистаем. Что-то ускользает из глаз, утекает, растворяется в Лете. И иногда кажется, что стоит только быстрее повернуть голову, и удастся увидеть это неуловимое Нечто - понять, чего лишаемся, что теряем.
И однажды становится очевидным: мы устали жить не в своем возрасте, с чужим лицом. Ведь было сказано, что с определенного возраста наше лицо становится нашей биографией. И всегда было ясно, что жизнь и судьба вылепили лицо, расписали его морщинами и складками, что это живая летопись наших побед и поражений.
Это целая жизнь течет мимо, рядом, не пересекаясь с нашей, чего никогда бы не случилось с той юной, нездешней, с сияющими глазами, оставшейся в прошлом.
Мы уже не понимаем, симпатичен ли, хорош ли собою тот персонаж, которого мы встречаем по утрам в ванной комнате. Да это теперь и неважно. Важно только одно - мы не отождествляем себя с ним, мы не хотим делить с ним жизненное пространство.
Мы начинаем задумываться о справедливости происходящего. Если опыт - это сумма накопленных ошибок, то как же обидно, что за обретение опыта мы платим жизнью, временем, самым ценным, что у нас есть. Это Фаустовская сделка: жизнь истрачена, товар обмену и возврату не подлежит.
* * *
Недавно, в зеркале, встретился глазами с каким-то усталым, безрадостным и печальным существом. Кажется, мне надоело жить в чужом возрасте и ловить себя в зеркалах. Ну, что же: Господи, дай мне силы изменить то, что я могу изменить;терпение - перенести то, чего изменить не могу; и мудрость, дабы отличить одно от другого.